Животное сайгак

На Апшеронском полуострове, а также в Южном Азербайджане до наших дней сохранились следы уникальной фауны, обитавшей на планете в четвертичный период. В отложениях бинагадинских битумов найдены скелеты носорога, благородного и большеротого оленей, зубра, пещерного льва, пещерной гиены, первобытного быка, бурого медведя, сайгака, гепарда и других видов (37 видов млекопитающих и около ста видов пернатых).

Все эти находки — бесценный материал для специального исследования. Здесь мы задержим внимание читателя только на одном виде древней фауны—сайгаке. Бинагадинские раскопки имеют большое значение для уточнения представлений о его естественном ареале в Азербайджане. Ученые утверждают, что, судя по ископаемым останкам, сайгак, обитавший здесь в древности, не отличается от современного вида.

Как известно, сейчас на территории республики этих животных не осталось. Последние экземпляры, жившие на каспийском острове Булла в 1976 году, были отловлены, пущены на убой, а мясо продано населению... Нельзя без горького сожаления говорить об этом опрометчивом шаге, ибо сайгаки не представляли никакой «обузы» и «помехи» на острове, не имеющем никакого хозяйственного значения, население которого бережно и заботливо относилось к ним. Поголовье сайгаков росло. И увы, все было истреблено в считанные дни...

Приводят такой сомнительный довод: на этом же острове разводили джейранов, а сайгаки, дескать, им мешали. Но ведь и джейраны оттуда вскоре были переселены на Шахову косу. И остров опустел, лишился этих прекрасных животных. Отстрел сайгаков на Булле нельзя мотивировать никакими природоохранными мерами. Инициаторы этого дела тем самым нанесли серьезный ущерб живой природе.

Сайгак — очень интересный вид охотничьей фауны. Плодится он быстро, вынослив, легко адаптируется в разных природных условиях. Во время «побоища» на Булле некоторые сайгаки бросились в море и поплыли прочь, спасаясь от неминуемой гибели. Несколько «беглецов» доплыли до берега, относящегося к заповеднику Кобустан (к западу от Баку), и там обрели пристанище. Есть очевидцы, замечавшие их в этой скалистой местности. Но соответствующие организации не поинтересовались участью кобустанских пришельцев.

Суровая зима при достаточном корме сайгаку не опасна. В былые времена ареал его простирался через всю Европу и Азию вплоть до Дальнего Востока и Аляски. Есть сведения об обитании его на Британских островах. О сайгаках и их биологических особенностях писал около двух тысячелетий назад древнегреческий географ и историк Страбон.

Сайгак с незапамятных времен представлял собой неисчерпаемый источник охотничьего промысла, обеспечивавшего людей питанием и одеждой. Много останков сайгака найдено на местах древних поселений в Средней Азии, в бассейнах Волги и Дона, на Украине, Кавказе и в других регионах. Путешественники прошлого, странствовавшие по Волге, оставили свидетельства о несметных сайгачьих стадах, замеченных по обоим берегам. Начиная с XVII—XVIII столетий, ареал их стал стремительно смещаться с запада на восток и с севера на юг. Есть данные о перемещении сайгака к Причерноморью, Приазовью и Прикарпатью.

В дальнейшем ареал сайгака продолжал сужаться. К середине минувшего столетия основу ареала составляли Средняя Азия, Казахстан и Прикаспий. Стада редели.

Пока сайгак водился на большой территории, жестокие и хищнические способы охоты не таили для него большой угрозы. Однако расширение обрабатываемых земель, хозяйственных пастбищ, строительство различных объектов, совершенствование охотничьих средств и техники ускорили истребление сайгаков.

Этот процесс усугубила и китайская медицина. Из сайгачьих рогов китайские врачи и шарлатаны от медицины изготовляли различные медикаменты, самым знаменитым из которых был «омолаживающий» препарат, будто бы призванный лечить от импотенции. Дороговизна и дефицитность этого лекарства в странах Азии и подстегнула корыстные цели добытчиков сырья. Расплодились всякие перекупщики и ловкачи, промышляющие сайгачьими рогами...

Некий купец из Бухары вел счет своей «продукции» в течение десяти лет (1840—1850 годы). Согласно этому счету, позднее приводившемуся в специальной литературе, сей делец продал китайским врачам более 344 тысяч пар сайгачьих рогов! Приведем другой факт. Согласно таможенным документам пограничного пункта Кяхта (находящегося на территории нынешней Бурятии, сопредельной с Монголией), с 1850 по 1882 год в Китай было вывезено до 4 миллионов пар сайгачьих рогов! Причем это всего лишь частичные, эпизодические данные. Нетрудно представить масштабы «сайгачьего» экспорта в Китай—это были астрономические цифры!

Таким образом, налицо еще одна историческая вина человека перед щедрой матерью-природой.

Люди в стремлении добыть как можно больше сайгачьих рогов не раз применяли варварские способы. Правда, у них не было современного охотничьего оружия, но они прибегали к таким жутким способам «охоты», с которыми трудно соперничать даже современным охотникам. Использовали собак, прирученных диких зверей, птиц. Конные отряды умеючи загоняли стада сайгаков в заранее огороженный участок, к обрыву или пропасти, а затем теснили их с гиканьем и шумом. С той же целью использовались болота, топи, заледеневшие озера, ямы.

Один из самых жестоких способов охоты в старину заключался в том, что в узких проходах закапывали острые колья в шахматном порядке, загоняя жертв в этот проход. Вспугнутые сайгаки неслись вперед, пропарывая себе животы, грудь, раня головы, часто смертельно. Таким образом истреблялись за одну «охоту» сотни, а может, и тысячи животных. Есть в литературе сведения о том, что указанным способом некогда в Казахстане, у реки Чу, за день были истреблены 12 тысяч сайгаков. Ясно, что эта цифра не дает представления об общем числе раненных во время гона животных.

Конечно, мясо нескольких тысяч сайгаков нельзя было полностью использовать одному племени, селению, аулу или, допустим даже, городку, да и к чему таскать эту массу туш, если и хранить-то сайгачатину в те времена было невозможно. Поэтому приходится предположить, что использовали преимущественно рога и шкуры. Туши, оставшиеся в топях, глухих местах, становились добычей хищников или сгнивали.

Что же на самом деле представляет собой якобы «чудодейственное лекарство», изготавливаемое из рогов злополучных сайгаков? Недавно ученым из Института биологически активных веществ Сибирского отделения АН СССР удалось выделить из сайгачьих рогов активное вещество — сайтарин, обладающий успокаивающим, противосудорожным и обезболивающим действием. Вот, оказывается, за что расплачивались сайгаки столь дорогой ценой.

К 20-м годам нашего столетия ареал сайгака в результате безжалостного истребления уменьшился до минимума. Встречали сайгака от случая к случаю в глухих углах Калмыкии и Казахстана. Если бы дело продолжалось таким образом и дальше, ныне сайгак стал бы печальным воспоминанием.

В 1919 году было принято постановление Совета Народных Комиссаров «О сроках охоты и о праве на охотничье оружие». По закону «запрещается повсеместно всякая охота на лосей и коз... собирание птичьих яиц с какой бы то ни было целью...». Таким образом был продлен век редким и исчезающим животным.

Результаты принятых мер сказались через 20—25 лет. В 1940—1945 годах сайгаки стали обычными обитателями в степях Калмыкии и Казахстана. В послевоенные годы их численность возросла до уровня, отмечавшегося лет 50—60 назад. В 1950 году общая численность составляла 850 тысяч голов. В 1957—1958 годах ареал достиг наивысших в этом столетии пределов, а численность—около 2 миллионов голов. Охота на них была объявлена открытой.

Был разрешен ежегодный отстрел 200—300 тысяч голов; мясо сбывалось через торговую сеть населению. Увы, человеческая корысть внесла свои удручающие и опасные коррективы в эти, казалось бы, обнадеживающие цифры... В 1959 году за один сезон только в Астраханской области отстрел сайгаков составил четверть миллиона, из них 30 тысяч стали добычей браконьеров!

Охота на сайгаков в Казахстане, например, стала принимать угрожающие масштабы, практиковался ночной отстрел с автомашин с применением мощных прожекторов. Ночная охота, по подсчетам специалистов, приводила к тому, что треть убитых становилась подранками.

В результате браконьерского произвола происходило значительное уменьшение численности сайгака. По сравнению с 1958 годом к 1968 году в Калмыкии поголовье сайгаков уменьшилось примерно в 5 раз.

Велико хозяйственное значение этих животных. Разведение сайгаков и их использование как охотничьей фауны сулили бы большие выгоды. Тем самым без дополнительных затрат ежегодно к нашему столу прибавились бы десятки тонн высококачественных мясопродуктов. На территории нашей республики много благоприятных участков для содержания сайгачьих стад. Например, солончаковая полоса от поселка Насосная до селения Зорат Дивичинского района, пролегающая вдоль Самур-Дивичинского канала; солончаки в Мильской и Ширванской степях, не имеющие никакого хозяйственного применения. Природный рельеф и растительность этих местностей весьма схожи со степным ландшафтом в Калмыкии. Есть и другие подходящие участки.

Отсутствие сайгака в нашей фауне, казалось бы, заботит всех. Сайгак способен быстро акклиматизироваться.

Успешное размножение сайгаков за короткий срок на острове Булла избавляет от необходимости экспериментов в этих целях.

Можно разводить стада сайгаков и в районах земледелия. Животное сторонится обрабатываемых земель, довольствуясь сорняками, растущими по краям нив. Специалисты свидетельствуют, что сайгак посягает на агрикультуры в редких случаях, только в годы жестокой засухи.

Любопытен образ жизни сайгака. Миграция стад связана с переменой погодных условий. Резкое наступление зимних холодов, внезапные снегопады, скрывающие травы и растения, побуждают сайгачьи стада стремительно покидать эти места; подчас за сутки они перемещаются на расстояние до 200 километров. Во время таких беспрерывных миграций ослабевшие особи с трудом поспевают за стадом, не решаясь отстать от сородичей. «Аутсайдеры» бегут буквально до последнего вздоха и нередко падают замертво. Обычные же темпы миграции далеко не столь велики, в час стадо без спешки покрывает 2—6 километров.

Летом шерсть у сайгака, как правило, серо-желтоватого оттенка, зимой, после линьки, она растет гуще, приобретая белесый цвет.

Гон у сайгаков происходит обычно в ноябре. Начинаются сайгачьи турниры. У бычков в эту пору раздуваются ноздри, под глазами появляются характерные буроватые ворсинки, а на загривке — такого же оттенка пятна. По этим приметам самцов можно еще издали отличить от самок.

Самец — победитель турнира составляет себе брачный гарем из двух и большего числа подруг, количество их зависит от внушительности, силы и напористости самца.

В брачный период «глава семейства» печется только о своих «избранницах», ведет их на пастбища, ограждает и защищает от посягательств других самцов. Сам же предводитель не пасется, а ограничивается водопоем. В эту пору сайгак-самец очень ревниво относится к своим подругам, не подпускает к ним соперников.

Случается, что кто-то из подруг проявляет «благосклонность» к иному «ухажеру». Тогда самцы снова «выясняют отношения» в поединке, а «избранницы» наблюдают со стороны за схваткой своих ревнивых «рыцарей». Победитель дополнительного турнира захватывает в качестве трофея приглянувшихся зрительниц из гарема побежденного, который обычно благоразумно ретируется... Бывает, правда, что последний жаждет реванша, и в случае победы роли меняются. Второе поражение лишает его оставшихся самок.

Холостой молодняк обычно, разделившись на мелкие стада, кружит вокруг чужих гаремов, подчас в пылу страсти нападая на них, правда соблюдая при этом осторожность и выбирая момент. Беда, если такое посягательство заметит хозяин, тогда нарушителям несдобровать. Чувствуя, что силы неравны, молодой сайгак уносит ноги, хотя и не отказывается при случае снова попытать счастья. Такие попытки подчас заканчиваются плачевно. Бывает, что разгоряченный и норовистый «удалец» вступает в схватку с матерым самцом не на жизнь, а на смерть, тогда печальный исход неизбежен.

Период гона недолог, спаривание происходит в течение 10 дней. Но гаремные группы сохраняются более месяца.

С конца апреля начинается отел, достигая пика в первой половине мая. В эту пору на участке в один гектар можно подчас заметить нескольких сайгачат. Во время отела самцы удаляются от этого места. Бывает, однако, что иные особо преданные самцы дежурят неподалеку, как бы «морально поддерживая» и ограждая мать с детенышами от нападения.

Новорожденные сайгачата в первую же минуту становятся на ноги, а через каких-нибудь 10—12 минут, глядишь, уже и бегают. Правда, от матери не отстают. При нападении хищников сайгаки бегут не в одном направлении, как обычно, а бросаются врассыпную, возможно, для того, чтобы рассеять внимание преследователя. Сайгачихи прикидываются не скорыми на ногу, желая отвлечь внимание хищника.

Новорожденный сайгачонок на первых порах больше лежит на земле, сливаясь с естественным фоном. Вернется мамаша, тогда можно и молочка пососать. Дней через четыре-пять детеныши сайгака уже хорошие бегуны. При нападении хищника сайгачата бегут во всю прыть, а отбежав на достаточно безопасное расстояние, по сигналу матери залегают, прячутся. Через 10—12 дней после рождения они уже не уступают ей в спринтерских способностях.

 

Сайгак стремительно умножает поголовье, хорошо адаптируется, но все же он беззащитен перед суровой зимой.

Другой враг сайгака — хищники. Есть сведения, что четверть поголовья сайгачьих стад становится жертвой волков: «У сайгаков главный враг — волк. Самцов, истощенных за период гона, самок перед родами и новорожденных они режут помногу...»

Опасность для новорожденных сайгаков представляют шакал, одичавшая собака, лисица и другие хищники.

Зачастую причиной массовой гибели сайгаков становятся оросительные каналы и коллекторы. Сразу после отела у сайгаков начинается миграция. А каналы пересекают их пути. И хотя сайгачата умеют плавать, преодолеть крутые стены дамб они не в силах. Сайгачихе приходится переправлять детенышей, выбившихся из сил, по одному. Кроме того, дамбы нередко используются и как полотна автодорог, что усугубляет опасность. Испугавшись машин, животные в панике бросаются в воду, расшибаются или вязнут в иле.

Есть сведения о массовой гибели сайгаков в Калмыцкой АССР в 1977 году при попытке переправиться через оросительный канал. Цифра жертв велика—14 тысяч.

А вот более позднее свидетельство: в 1984 году в газете «Правда» был помещен фельетон «Сайгак в осаде», где сообщались тревожные факты об участи этих животных. В феврале 1985 года газета снова вернулась к этой теме в статье В. Прохорова «Ждет помощи сайгак». Автор с понятной горечью отмечает, что среда обитания сайгака «из года в год усыхает, как шагреневая кожа». Давно ли, кажется, уникальная в Европе популяция сайгака насчитывала до 700 тысяч особей, что позволяло без ущерба для поголовья добывать до 80 тысяч голов в год.

Но вот в конце 70-х годов развернулась широкая распашка целинных и залежных земель в Западной и Центральной Калмыкии. Вошли в строй Сарпинская и Черноземельская оросительные системы, после чего площадь мест обитания сайгака сократилась с 45 до 30 тысяч квадратных километров...

«...Сайгаку пришлось, как говорится, сесть на голодный паек... К тому же пути подвижного животного перерезали каналы и их многочисленные ответвления, устраиваемые зачастую стихийно, вне всякого плана. В них, а также на проволочных ограждениях искусственных пастбищ погибло множество сайгаков. Крупномасштабные работы по ирригации, проводимые обычно без согласования с природоохранительными организациями, сместили традиционные места отела животных в неблагоприятные пустынные районы. И результат не заставил себя ждать—сейчас численность сайгаков сократилась до 260 тысяч голов».

Приведенные факты свидетельствуют о тревожном положении.

А наша мечта—вернуть сайгака на родину его предков — вполне осуществима. Но в первую очередь, вероятно, надо исправить допущенную ошибку и вернуть сайгака на пустующий в настоящее время остров Булла. А там, глядишь, шагнет он и на муганские, мильские и ширванские просторы...